Бесполезно. Мой мозг продырявлен твоими пальцами.
Звезды смыкаются над головой.
Дорога чернеет. Тугими пальцами
Взрывают колеса
Могильный сугроб.
Убитая счастьем надежда остыла
Горячим глазам суждено умирать
В гармонии запахов позднего тыла
На липких плечах парафина и мыла,
кроватей и лестниц несущихся вспять.
Живут немотою на братских сугробах
остывшие пальцы исколотых рук.
Венозный рисунок на грязных рубахах,
расколото пебо на скатерти брюк
поет и смеется.И голос уносит
простые слова умирать на закат.
Холодными пальцами гладь мои волосы.
Власть поцелуев убитого рта.
***
Думай, думай голова -
Закоченела башка -
не хочет -
ворочать мысли -
пустая работа,
лед промежуточный
тает в ушах,
колотит висками
плевая дрожь,
глаза синяками
торчат на забор,
пугливые руки
обыщут карман
дырявые брюки -
колени в сугроб
половину отдал хромоте.
Мозга запыхалась
и кашляет ртом,
пытаясь слюною
укрыться от вас,
пытаясь соплею надежд раствориться
в немой слепоте одноразовых блох
убиться в асфальт,
лицо искромсает зевота
незыблемый клюв
потогонных машин
в бинты простыню
вырывая из плена,
теряя надежду
башка коченеет -
"я снова убил и люблю."
***
Замешаны пыльные сны на крови.
Ничего не узнать,
умирают глаза.
Исчезают, пустые, во рту полыньи.
Узкоплечие деи с обрыва грозят.
В коридорах гудят голоса
немотою. Готова оставить
бумажный комочек.
Голова проводами
опутана. Словно
заразные флаги
дырявые руки
потеют бинтами.
Славно.
Дали, дали, дали.
Далеко ли ?
Убежали ль?
Жалят в сердце.
Обождали б,
надышаться влагой дали.
Завешаны пыльные стекла. Ладонями
тихо касаюсь прозрачных волос.
Кровью на плечи
дырявой печалью
солнцем, жарою
и флагом стрекоз.
***
Вся зима за чашкой чая
Пронесеся, оставляя
за собой кровавый след любви
кривой и поперек.
Промахнется, не заметтит,
не приветит, улыбнувшись,
задохнувшийся любви глоток,
да голос чуть живой.
Умирая не поверит,
не проснется.Только двери
сквозняками распахнутся нам с тобой
в пустых домах.
Будет пусто, будет больно.
Оживут неугомонные
две мои простых причины умирать -
слепая ночь, пустой кошмар.
Это было в дикой сказке
Улетаю, а на память
вынимаю из-за пазухи
любви комок густой.
Я все жду, что остановят -
Крикнут ли постой или люблю -
не знаю. Только глупо жду.
И не верю, что не нужен.
И простуженное сердце тихо
просит не уснуть.
Запах мяты,запах кожи
По сугробам осторожно
пробирается весна к твоим глазам
моя весна.
***
Как вода твои волосы
протекут по рукам.
Остановят ли голосом
поцелуи уста?
Не убЪет немотою
фальшивый снаряд,
не хлеснет ли наотмашь
волос твоих прядь?
Не запрут мои губы
половодья замком ?
Не залепит ли горло
фальшивый комок?
На испуге опознан
в дурной пустоте
окажусь,у мирая,
в холодных руках,
Захлебнусь немотой
на краю полыньи,
пулеменой отравой
по бархату лба.
Осторожная, жалости тонким дождем
пробежит между пальцами плевая дрожь.
Из руки, не пугаясь, вельветовый гном
беззащитную влагу надежды берет
оставляя глазам пелену безразличия
изнуренного мозга веселый напалм
любви дорогого комка убивая вопросы
как вода твои волосы
протекут по рукам.
***
Луна устала говорить
и сыпется листом
на непонятливую нить
доходных куполов.
Обезображена дождем
немая повторить
живет тюремная стена
убитая любить.
Расстреряли
и вынесли из моего дома
книги и вещи,
пыльные ткани.
Кто позаботится о них,
Омоет кровь со стен.
Один зеркальный самострел
на нитке уцелел.
Пустые хлопоты, дела
прозрачно и легко
ушли в пустые купола
надорваных ветров.
А тот, один, губил сирень
и не носил пальто -
убит слюною и дождем
лежи на мостовой.
На месте том
забытый век
устроит свой доходный дом,
и в нем родится человек
с расстрельной головой.
***
Запоздалые вечера
окликают,
Бесконечные горизонты чисты.
Кто грозил убивать небеса -
прикован кроватями
к мерзлой земле.
Работают камешки на могилах,
Корчатся вьюжные рожи убитых.
Они не забыты - их хоронили
за дробь барабанов и залпы картечи.
Ползут парниковые швы
от метельной иглы не осталось и следа
дешевые нитки резонной любви.
Победа усажена криком за стол.
Обеденный стол,по скатерти белой
ползут ручейки,
портвейные пятна глядят на стаканы
и пахнет окурками пепельный день,
и коркой от мух защитились стаканы.
"Доешьте, допейте!"
глоток свежей крови
сжимая в неверной руке -
надеется кровью похмелье оплатит.
А где-то, в пижаме
с черными пятнами на рукавах,
страшно кривляясь -
боялась узнают,
убегала хромая любовь.
***
Заплелися руки в голову
и мешают не уснуть
грудь дыханием надорванная,
изувеченая холодом
и глазами убаюканная
лунным посохом продавленная
потекла кровавым потом
на постель.И что-то ждут
люди в белых башмаках
на резиновых ладонях,
в злых беспомощных руках
несут огонь,
уронят -
боль прольеся по полу
и верят их вечные глаза:
за дверью
их новой мукой встретят,
ждут, как рано умершие дети,
и откликаются на стук.
Голодный ветер
огонь с их бледных рук срывает,
бросает в двери -
я смеюсь,
из мозга пальцы вынимаю
и умираю,
и не злюсь.
***
Заколдованные голоса
бьют лицо именами ошибок :
небо - на небеса
все шире и шире
распахнуты двери,
чужие, скрипят полнотою песка
и, жгучие, ласттятся на табуретки
и ждут-недождутся, когда их простят.
Исковеркано, небо чужую ошибку
запишет на имя слепой хрипоты
забьют натощак, а пустые бутылки
растопчат и выкинут в даль пустоты
За болью секунда :
когда же заметят? -
но прочь - под ногами шуршащей листвы
они не оставят,они не ответят,
они не боялись ее высоты.
Запутаны тонко
в дырявые руки
и ласковой плетью
приучены жить
У рта неспокойно
дешевой веревкой
не власть,а безумие ты пронесла, -
Готовая плакать,
готовая вериь, -
на власть поцелуев
убитого рта.
***
На проволочки не досадуя,
сколько угодно, хоть полвека,
крадется тихая улочка
петляя смешливым хлебушком,
пытаясь убить человека.
От жадности сна в полнолуние
скорченная тоска
прибиа к постели гвоздями,
заранее обезврежен,
он прячет свое безумие
в блокнотики и календарь.
Любимая улица память
бибикнет разинуой фарой,
ударится флаг пожарный
о сердце его лихое.
И ластися переулком
Темно из ботинка набухшего
льется ему за шиворот,
в горло его и в уши
колючие искорки сыпятся:
"не забывая повторятся
на луну убитую радуясь
не стой у окна пожалуйста."
|