...В прошлом месяце на экранах Европы увидела свет необычная картина. Красочный полнометражный игровой фильм с известными актерами Эмилией Фокс, дочерью известного английского актера Эдварда Фокса, раннее снявшейся в "Пианисте" Романа Поланского, и Иэйном Гленом, носил название "Аnima". Режиссер ленты итальянец Роберто Фаэнца в качестве сценарного плана использовал дневник русской девушки, обнаруженный в 1977 году под кипой пожелтевших листов бумаги в подвале женевского дворца Вильсон, где прежде располагался институт психологии. Дневник датировался 1908-1912 гг. и повествовал незатейливую love-story юной пациентки к cвоему лечащему доктору на фоне колоритных декораций начала века.

Появление фильма практически совпало по времени с открытием неприметной мемориальной доски, установленной на одной из улиц южного российского города Ростова-на-Дону, и трагической датой 60-летия холокоста, отмечаемого там. Эти два на первый взгляд далеких друг от друга события, тем не менее, имели одно общее - личность человека, стоящего и за сюжетом иностранной ленты, и за скромным российским мемориалом. Ее звали Сабина. Сабина Николаевна Шпильрейн. Ростовчанка, один из самых ярких образов российского и европейского психоанализа.

В последние годы интерес к необычной судьбе Сабины Шпильрейн вспыхнул с новой силой. Поводом тому послужило появление и целого ряда исследований, и открытие ряда важных, раннее недоступных исторических и архивных документов. Да и большое количество всевозможных бульварных историй лишь укрепило миф о продолжающей изобиловать загадками удивительной и трагической истории этой русской женщины.

1. "Малышка".

"Деструкция как причина становления", название самой известной работы Сабины Шпильрейн, может служить девизом ее жизни: многое должно было быть разрушено, чтобы дать возможность расцвести ее творчеству. Эта идея встречается еще в ее детских фантазиях, она находит отражение в ее интересе к философии и в ее ранних работах, посвященных телеологическому потенциалу психоанализа, герменевтике, мифологии; она также прослеживается в коротких публикациях, посвященных наблюдениям за детьми - их представлениям о жизни и смерти, сознательном и бессознательном, сексуальности, амбивалентности, противоборствующим силам.

Сабина Нафтуловна (Николаевна) Шпильрейн-Шефтель родилась в Ростове-на-Дону в состоятельной семье 25 октября (7 ноября) 1885 г. Ее отец Нафтула Шпильрейн переехал в Ростов в 1883 году. Сын варшавского купца, энтомолог по образованию, он был довольно удачливым предпринимателем, поэтому семья могла вести изысканный и светский образ жизни. Мать - Ева Люблинская - изучала стоматологию, что было редкостью в то время, и владела собственным трехэтажным доходным домом на ул. Пушкинской, 97 (ныне 83), выстроенным в 1897 году. После замужества и рождения детей она оставила медицину и посвятила свою жизнь семье. Среди предков с материнской стороны в роду Шпильрейн было немало известных и уважаемых раввинов. По традиции богатых и образованных еврейских семей Сабина получает блестящее образование. Наравне с тремя младшими братьями Эмилем, Яковом и Исааком она с детства говорит по-русски, по-немецки, по-английски и по-французски и, в дополнение к домашним занятиям с репетитором, посещает гимназию.

"Блаженное детство" Сабины (как она позже его назовет) уже само по себе можно считать классическим примером психоанализа, которому позже она посвятит свою жизнь. С детства ее отличает живое воображение. Романтичная и мечтательная, легко и очень тонко воспринимающая окружающее, опоенное поэтикой декаданса и символизма, Сабина живет в атмосфере строгих семейных порядков, установленных "любимым с болью" отцом. С одной стороны, в семье Шпильрейн стремятся дать детям приличное образование, и атмосфера в доме пропитана науками, литературой и музыкой. С другой, там принято рукоприкладство, а любые нарушения влекут за собой наказания, порой жестокие. У Сабины складываются непростые отношения с отцом, происходят стычки с матерью, проявляется ранний устойчивый интерес к сексуальным проблемам. Во время наказаний ее отцом, она целует его руки и страдает от непонимания, существующего между ними.

По окончанию с золотой медалью в 1904 г. ростовской Екатерининской женской гимназии никто не сомневается в том, что 19-летняя Сабина пойдет по стопам матери. Однако занятия медициной в Цюрихе, в единственном месте, где женщины в те годы могли получить научное образование, приходится отложить. У Сабины обнаруживается тяжелое психическое расстройство, частично спровоцированное смертью от брюшного тифа в 1901 г. с детства любимой 6-летней сестры Эмилии. В апреле 1904 г., не рискнуя лечить больную дочь в России, мать отвозит Сабину на лечение в Швейцарию. Она проводит месяц в санатории д-ра Геллера в Интерлакене, но без положительного эффекта. Затем с 17 августа 1904 года по 1 июня 1905 г. ее перевозят в клинику Бургольцли, возглавляемую основоположником современной психиатрии профессором Евгением Блейлером. У Сабины установлен истерический психоз, проявлявшийся в ночных страхах, мастурбации, галлюцинациях, истерических припадках, депрессии и попытках суицида. За лечение юной пациентки берется главврач клиники, молодой и никому не известный Карл Густав Юнг. Юнгу почти 30-ть. Он увлекается модным в ту пору психоанализом и как член кружка "Team" занимаются поисками возможностей его применения на практике, пишет работы по оккультизму и состоит в переписке с самим Зигмундом Фройдом. Случай Сабины представляется не лишенному научных амбиций врачу идеальным. 23 октября 1906 г. Юнг пишет Фройду: "Рискуя утомить Вас, все же не могу не сообщить о своем недавнем достижении. Я лечу в настоящее время истеричку по Вашему методу. Случай тяжелый: 20-летняя русская студентка, больна в течение шести лет".

Аксель Хоффер в статье "Юнговский анализ Сабины Шпильрейн и его использование свободного ассоциативного метода Фройда", опубликованной в прошлом году в "Журнале аналитической психологии", приводит строки из дневников Юнга, датированные 17 августом 1904 года. В них Юнг утверждает о "необходимости обратить внимание на инстинктивную садомазохистскую линию взаимоотношений, которые базировались на проникнутых сексуальностью влечениях Шпильрейн к отцу" (т.н. "комплекс Электры"). Юнговский анализ выявляет высокий уровень конфликтности взаимоотношений между пациенткой и ее родителями. Юнгу также удается установить два случая, когда во время ссоры с матерью, 13-летняя девушка пытается умереть сперва в студеной воде зимой, а в другой раз, в 15-ть, отказывается от приема пищи и едва не доводит себя до смерти от голода.

Когда Сабину доставляют в клинику, спонтанные бессознательные действия у нее сменяются истериками. Она жалуется на невыносимую головную боль и отказывается от всяческих контактов, утверждая, что "произойдет что-то" непоправимое. Непоправимое действительно вскоре происходит. Желая расположить к себе пациентку и разговорить ее, Юнг применяет в отношении Шпильрейн необычный метод лечения, суть которого кроется в оздоровлении больного через его... сексуальные чувства. Ещё до начала афёры со Шпильрейн Юнг с восхищением цитирует в своем письме к учителю слова своего пациента Отто Гросса, известного немецкого художника: "Истинно здоровым состоянием невротика будет сексуальная распущенность". Начиная с февраля 1908 года, между врачом и пациенткой формируются необычные отношения: возникает бурная любовная связь, в которую постепенно оказываются втянуты знакомые, друзья и родственники.

В том, что Юнг не стремился придерживаться традиционной мещанской сексуальной морали, убеждают его письма и к самой Сабине: "Я никак не могу обойтись в моей жизни без счастья любви, без бурной, вечно сменяющейся любви". Фройд, хорошо зная "своего Юнга", понимает, какие инстинктивные желания и фантазии осаждают молодого, несчастливого в своём браке мужчину, нашедшего в пациентке свой "потерянный рай". Он тайно поддерживает своеобразные "опыты" друга и поощряет их. Чтобы не потерять Юнга как будущего вождя Международного Психоаналитического общества, Фройд входит с ним в тайное сообщничество, жертвуя многим и, прежде всего, честью Сабины Шпильрейн. При этом Фройд изображает Юнга как невинную жертву влюблённости, и всячески оправдывает его поступки. Юнг, в свою очередь, продолжает скрывать от учителя личность своей пациентки. В переписке двух великих ученых Сабина фигурирует как "малышка".

После восьмимесячной стационарной терапии Юнг продолжает (и не без успеха) лечить Шпильрейн в амбулаторных условиях. Свои отношения с пациенткой он по-прежнему тщательно шифрует в письмах к учителю, подробно извещая его как о ходе эксперимента научного, так и любовного. Юнгу удается устранить симптомы ее болезни, и этот успех повышает его авторитет в глазах научной общественности. В сентябре 1907 года он сообщает о "случае пробного психоаналитического лечения" Сабины в докладе на тему фройдовской теории истерии на 1-ом Интернациональном конгрессе по психиатрии, неврологии и уходу за душевнобольными в Амстердаме. В изложении Юнга этот материал мог служить аргументом в пользу предположения Фройда о том, что в истерии всегда есть "доля сексуального вытеснения, произведенного в юности". Впрочем, Сабина Шпильрейн оказалась подарком судьбы еще и потому, что после излечения она становится "лучшей ученицей" Юнга. В августе 1905 года бывшая психически больная пациентка , Сабина не только смогла оставить клинику и снять в городе квартиру, но поступить в Цюрихский университет на медицинский факультет и начать успешно учиться. Одновременно с лечением они занимаются совместной научной работой, драматически завершающейся в июне 1909 года. Тем временем скандал вокруг аферы со Шпильрейн получает слишком большую огласку. Прознав об "опытах" мужа, жена Юнга, тоже его бывшая пациентка, пишет анонимное письмо матери Сабины, и та в свою очередь грозит Юнгу принять самые решительные меры. Чтобы избежать последствий, Юнг в марте 1909 года отказывается от своего места в Бургхёльцли и бросает Сабину. Вскоре после этого он признается Фройду: "Учитывая тот факт, что пациентка еще недавно была моим другом и пользовалась моим полным доверием, мое поведение нельзя назвать иначе, как мошенничеством, в чем я очень неохотно признаюсь вам, моему отцу". Возможно, окончательное осознание Фройдом всего происшедшего служит позже одной из причин их разрыва в 1913 г.

В мае 1911 года Сабина Шпильрейн получает научную степень доктора медицины за написанную вместе с Юнгом работу "О психологическом содержании одного случая шизофрении", которая в том же самом году, хотя и под другим названием, публикуется в знаменитом "Психоаналитическом ежегоднике", редактируемым Юнгом. Она переплавляет собственную боль в силу, "волю к власти", всерьез работает над положениями психоанализа, много читает Фройда и переписывается с ним. Потребность в любви и расположении, неизбывное ощущение собственной неполноценности в равной степени оставляют неизгладимый отпечаток в дневнике, который она продолжает вести. Крайнее высокомерие чередуется в нем с глубокими дипрессиями, фантазии о собственном величии с самоуничижением, которые порой наводят автора на мысль о самоубийстве. После завершения обучения в университете, Сабина вынуждена бежать в Вену от сложившихся драматических коллизий в отношениях с Юнгом. В 1912 году в Вене происходит ее первая встреча с Фройдом. Она вступает в его знаменитое еженедельное "Общество по средам", а впоследствии переводит произведения Юнга и пропагандирует его идеи в России.

2. Русский Танатос.

"Русские ближе к самоанализу...", - сказал однажды Фрейд. "Русские ближе к бессознательному", - сказал он в другой раз. Фрейд вообще очень много говорил и думал о России. Россия и "русские встречи" в разное время с выходцами из России - студентами, пациентами, врачами, философами, издателями - вообще сыграли в судьбе Юнга и Фрейда определенную роль. Начало "русской темы" можно отнести к концу первого десятилетия XX века, когда в числе участников психоаналитического кружка в Цюрихе стали появляться студенты-медики из России: Фаина Шалевская из Ростова-на-Дону, Татьяна Розенталь из Петербурга, спутница Шпильрейн в ее поездках к Фрейду... Для большинства судьба сложилась трагически.

Защитив диссертацию, летом 1911 г. во время короткого пребывания на родине Сабина читает в Ростове-на-Дону свою первую лекцию по психоанализу. На собственном примере ей удается собрать и переосмыслить богатый и болезненный психологический материал, выведенный из опыта, который она только что пережила, и так вдохновляющих ее работ Фрейда, Гегеля, Ницше, Шопенгауэра и Вагнера. Задолго до Фрейда она рассматривает насильственные компоненты сексуального инстинкта как разрушительные. Это позже находит отражение в ее шедевре, содержащем важнейший вклад в психоаналитическую теорию, "Деструкция как причина становления". "Изучая сексуальные проблемы, - пишет в ней Шпильрейн. - я была особенно заинтересована следующим вопросом: почему этот сильнейший инстинкт, инстинкт сохранения рода, возбуждает, наряду с положительными эмоциями, которых естественно ожидать, и отрицательные - страх и отвращение; почему требуется их преодоление для того, чтобы вести себя соответственно ситуации... Многие исследователи неоднократно отмечали, что с сексуальными желаниями часто оказывается связано представление о смерти". Приводя примеры фантазий на темы смерти, символизирующих половой акт, анализируя литературу и мифологию, но и впитанный глубоко личный опыт, Сабина развивает свою основополагающую идею: разрушение ведет к порождению бытия.

"Шпильрейн весьма неглупа, все, что она говорит, не лишено смысла. Она очень мила. Однако ее идея о стремлении к разрушению мне не особенно нравится, поскольку я считаю, что это определяется личностью. Она представляется мне чрезмерно амбивалентной", - отмечает Фрейд.

Однако он потрясен. Он признает, что наряду с Эросом существует инстинкт Танатоса, инстинкт смерти, и эти влечения в человеке, по сути, неразделимы. Отдавая должное Сабине, в характерной для него манере Фрейд пишет в своей знаменитой работе "По ту сторону принципа удовольствия": "...Значительная часть этих рассуждений была предвосхищена Сабиной Шпильрейн в 1912 г. в любопытной и полезной статье, которая, однако, осталась для меня не вполне понятной". И далее: "Я помню свое настороженное отношение, когда идея существования инстинкта разрушения впервые стала высказываться в психоаналитической литературе, и помню, как много времени понадобилось, чтобы эта идея стала для меня приемлемой".

Действительно, идеи молодой россиянки (довольно странные для 26-летней особы, если не принимать во внимание весьма своеобразную личность Шпильрейн) вызывают бурную дискуссию в "сугубо мужском стане" психоаналитиков. Ее принадлежности изначально к "юнгианскому лагерю", а позднее к окружению Фрейда (не порвав однако связи с Юнгом), было вполне достаточно для того, чтобы оба лагеря относились к ней настороженно. И явная юнгианская атмосфера, исходившая от "Диструкции как причины порождения", делала статью подозрительной с точки зрения Вены. Во времена, когда новые теоретические разработки рассматривались как отступничество, содержавшиеся в ней идеи вполне могли рассматриваться как новая угроза. И хотя сам Фрейд позднее признал вклад Шпильрейн в развитие концепции инстинкта смерти, другие авторы старались и вовсе предать забвению ее роль. Накануне выхода работы в марте 1912 г. Юнг пишет ей: "Исследование превосходно и содержит замечательные идеи, и я счастлив признать Ваш приоритет". Однако неделей позже в письме к Фрейду: "Как раз перед своим отъездом я работал со статьей Шпильрейн. Должен сказать: "Лик от красавицы девы, а хвост от чешуйчатой рыбы" (Гораций). После весьма многообещающего начала следует беспомощное завершение... Она слишком мало читала... Кроме того, ее статья ужасно перегружена ее собственными комплексами". Сабина оставляет в своем дневнике комментарий: "Я очень опасаюсь, что мой друг, который намеревался упомянуть мою идею в своей статье, опубликованной в июле, и признать мой приоритет, может просто присвоить идею, поскольку теперь он собирается говорить о ней, как о возникшей еще в январе. Может быть, это просто необоснованная недоверчивость с моей стороны? Я так хотела бы, чтобы дело оказалось именно в этом - ведь мое второе исследование должно быть посвящено ему, моему уважаемому учителю. Но как могу я уважать человека, который лгал мне, который украл мою идею, который оказался мне не другом, а мелочным корыстолюбивым соперником? Как я могу любить его? Ведь я люблю его, несмотря ни на что. Вся моя работа пронизана этой любовью. Я люблю его и одновременно ненавижу, потому что он мне не принадлежит. Было бы невыносимо оказаться в его глазах простофилей. Нет, я хочу быть благородной, гордой, всеми уважаемой! Я должна быть достойна его, и идея, которой я дала жизнь, должна появиться под моим именем".

Весной 1913 г. личные отношения Фрейда, симпатизировавшего сионистам, с "сыном и наследником" Юнгом, который впоследствии одно время был близок к нацистам, прерываются. В своем письме Сабине Фрейд пишет: "Мои личные отношения с Вашим германским героем окончательно испортились". Для обоих Шпильрейн еще долго продолжает оставаться напоминанием о былых отношениях и о том, какую роль в ее судьбе они сыграли.

"Полно, никаких женатых мужчин! Встретить бы того, с кем можно было бы создать мирное семейство. Я подарила бы ему все самое лучшее. Мы гуляли бы вместе под открытым небом и проводили бы в натопленной, изящно меблированной комнате долгие зимние вечера. Ближе к ночи я устраивалась бы на софе с вязанием, а он читал бы мне свои сочинения. И тогда наши мысли и чувства сливались бы воедино. Мы стремились бы пестовать друг в друге самые возвышенные и благородные чувства. Время от времени я устраивала бы любимому сюрприз в виде собственной статейки, которую он принимал бы как свое любимое дитя". 1 июня 1912 г. в ростовской синагоге Сабина Шпильрейн регистрирует свой брак с врачом-педиатром и специалистом по нервным и внутренним болезням 32-летним Файвелом Нотовичем (Павлом Наумовичем) Шефтелем. Последняя запись в ее дневнике: "Вышла замуж за Павла Шефтеля".

Свадьбу играют в Европе, и вскоре рождается дочь (Ирма) Рената. Но Сабину не оставляет постоянное чувство беспокойства. Ее дневники служат красноречивым свидетельством ее крайней неуверенности в своих женских достоинствах. Она не только находит себя малопривлекательной, но и сомневается в своих интеллектуальных и творческих способностях. Убежденность Сабины Шпильрейн в том, что женщины, "никак не уступая" мужчинам "по уму и силе воображения", все же не могут создавать "равнозначные" произведения искусства, придает заведомо безнадежный характер ее упорным попыткам создания масштабного и значительного произведения. Она ведёт скитальческий образ жизни - после 9-месячного пребывания в Вене, меняет местожительство на Берлин, потом переезжает в Мюнхен, где изучает мифологию и историю искусств. Живя в Лозанне и Женеве, тесно сотрудничает с известным лингвистом профессором Балли, где благодаря своему происхождению и воспитанию сравнивает русский, немецкий, французский и английский языки. Многие наблюдения Шпильрейн связаны и с ее дочерью: в этот период Сабина интересуется проблемами развития представлений ребенка о пространстве, времени и причинности. Но ее семейная жизнь с Павлом не складывается. Чувствуя, что Сабину по-прежнему тянет к Юнгу, после начала Первой мировой войны в августе 1914 г. Шефтель возвращается в Ростов. Сабина же с головой окунается в творчество - в эти годы она неожиданно начинает заниматься изучением гармонии, контрапункта, композиции, пишет исследование "Песни о Нибелунгах", работает практикующим врачом, публикует серию статей в европейских журналах. И продолжает фантазировать на тему своих отношениях с Юнгом: "...А как же мой друг? Он по-прежнему будет любить меня, любить так сильно, как отец. Я представлю его своему мужу как лучшего друга и поцелую на его глазах...". К 1923 г. она публикует 26 работ, посвященных психоанализу сексуальных проблем, но на жизнь в Швейцарии зарабатывает с трудом. Собственное будущее не кажется ей таким уж безоблачным. По совету Фрейда, она едет на родину, в Россию.
"Класс в интересах революционной целесообразности вправе вмешиваться в половую жизнь своих членов". Москва, Пролеткульт, Маркс и Фрейд - символизм нового времени. Низвергнув одну религию, большевики ищут для себя новую, и покровительствуют Фрейду, "вовремя указавшему на стыдные буржуазные инстинкты". "Природа человека спрятана в самых глубоких и самых темных тайниках бессознательного, первобытного и сокрытого, - пишет в то время Троцкий. - Разве не очевидно, что самые большие усилия по изучению сознания и творческого начала будут прилагаться на этом направлении?"

Шпильрейн и Фрейду кажется, что у психоанализа в Советской России большое будущее. Он стремительно раскручивается на государственном уровне и психоаналитическая лаборатория в далекой России кажется любопытным поворотом. Осенью 1923 г. Сабина вступает в Русское психоаналитическое общество, сблизившись с его председателем Иваном Ермаковым и ученым секретарем Моисеем Вульфом. Ее опыт и репутация авторитетнейшего и известного на Западе специалиста играют исключительную роль в консолидации советского движения психоаналитиков и способствуют его официальному признанию Международной ассоциацией психоанализа, известной своими консервативными настроениями в политических вопросах.

Поначалу ее дела действительно идут неплохо. В сентябре 1923 г. она поселяется в Доме ученых, в котором работают ее младшие братья Ян и Исаак, и становится научным сотрудником недавно созданного Государственного психоаналитического института, где читает лекции по психологии и бессознательному мышлению, ведет курсы, проводит амбулаторный прием. Она заведует секцией по детской психологии при 1-м Московском университете, в числе 5 самых авторитетных психоаналитиков России возглавляет руководство Русского психоаналитического общества. В 1924 г. в Москве она руководит уникальным семинаром по работе с детьми на принципах психоанализа. "…Считала бы необходимым лично наблюдать детей, чтобы беседы с руководительницами не сводились к чисто теоретическим рассуждениям и "платоническим" советам заочно". Ее интересует речь детей, их позы во сне, рисунки, поделки, импровизации, Подобный семинар Анны Фрейд в Вене появится только три года спустя. "Работаю с наслаждением, считаю себя рожденной и "призванной" как бы для моей деятельности, без которой не вижу в жизни никакого смысла", - пишет Шпильрейн в те годы. Работа, работа и еще раз работа. И тотальное одиночество... В июле 1924 г. ее лишают возможности вести прием больных, а 14 августа 1925 года решением Совнаркома за подписью Семашко Государственный психоаналитический институт ликвидируется. В 1927 г. не удерживается у власти Троцкий - один из высоких покровителей идей Фрейда у большевиков. Вместе с ним абсолютным врагом объявляется и сам психоанализ.

О Москве можно забыть - жизнь в провинции безопаснее, чем в столице. Сославшись на "независящие от нее семейные обстоятельства", Сабина Николаевна переезжает в родной Ростов к родителям. После установления в Ростове-на-Дону в 1920 г. советской власти дом Шпильрейнов национализируется - им остается лишь небольшая комната для прислуги. 26 марта 1922 г. умирает мать Сабины, хотя возможность помогать дочери материально ее родители теряют уже после октября 1917 г.

3. Ростов.

Как ни странно, последние двадцать лет жизни в Ростове Сабины Шпильрейн по-прежнему продолжают оставаться практически достоверно неизвестными. Говорят, она была сильно сломлена, жила замкнуто, бедно и безвестно. Ростовскому краеведу Евгению Мовшовичу, много лет отдавшему изучению истории жизни Сабины Шпильрейн, удалось установить, что супруги жили в достатке, в квартире было много трудов психоаналитических обществ на немецком и французском языках. Шпильрейн удалось избежать серьезного душевного кризиса, который постиг Юнга после мимолетного погружения в состояние, близкое к психозу, описанное им самим. Ей снова удалось наладить семейные отношения с мужем, прерванные десять лет назад, и в июне 1926 года на свет появилась маленькая Ева - вторая дочь Шпильрейн. В то время супруги жили на ул. Дмитриевской (теперь Шаумяна), 33 (ныне 13) в квартире Павла. На полставки она работала в детской поликлинике на Большой Садовой, предположительно преподавала в ростовском университете...

Сабина производила впечатле высокообразованной женщины и держалась очень скромно. Обе ее дочери, Рената и Ева, были очень одарены музыкально: Рената играла на виолончели, Ева на скрипке, девочек и их подруг учили языкам, танцам и живописи. По воспоминаниям, Сабина Николаевна очень поддерживала и их увлечение рисованием, подолгу рассматривала их рисунки. Возможно, именно они отчасти и послужили материалом к ее последней работе "Детские рисунки с открытыми и закрытыми глазами", опубликованной в 1931 году. В ней Шпильрейн предположила, что когда глаза закрыты, человек оказывается ближе к глубинному телесному ощущению положения в пространстве и движению, оказывается более чувствительным к эмоциональным переменам; таким образом, личность легче себя выражает. В том же году она принимает участие в 7-й Международной психотехнической конференции в Москве, организованной ее братом Исааком.

Отдельно стоит упомянуть и о братьях Сабины, которые были выдающимися учеными, и занимали видное место в русской науке. Ян был математиком, членом-корреспондентом АН СССР, Исаак - психологом, профессором, основавшим и возглавившим Психотехническое общество СССР, Эмиль - биологом, доцентом и деканом биофака Ростовского университета. С началом в середине тридцатых годов в СССР сталинских репрессий, по обвинению в диверсионно-террористической деятельности арестовывают младшего брата Сабины Эмиля. В том же году забирают Исаака и Яна. Все они вскоре погибают в застенках НКВД. Летом 1937 г. от инфаркта умирает муж Сабины Павел. Ходят слухи, что он покончил жизнь самоубийством, опасаясь стать жертвой репрессий. 17 августа 1938 г. умирает отец Сабины. Она остается одна с двумя дочерьми. Ей 52. Очевидцы помнят согбенную "старушку" в старой черной юбке до земли и в ботинках на застежках "прощай молодость", худенькую, небольшого роста, обычно сидящую на уголке дивана и много о чем-то пишущую... Долгое время считалось, что и сама Сабина Шпильрейн погибла в результате одной из сталинских чисток. Только в 1983 году благодаря поискам шведских журналистов удалось опровергнуть эти факты и установить последние страницы ее трагической судьбы.

С началом войны в 1941 году Сабина отказывается эвакуироваться и покидать Ростов. Никто не был в силах убедить ее в необходимости оставить город. Она просто не может поверить в то, что немецкое государство, высококультурная нация, среди которой она долгие годы прожила и которой принадлежал так долгое время любимый ею человек, оказалось во власти преступного фашистского режима, поставившего целю уничтожение евреев. Для нее Германия по-прежнему продолжала оставаться связанной с Юнгом, от которого она всю жизнь мечтала иметь ребенка. Она даже придумала ему имя - Зигфрид. Сопоставляя несбыточного сына в своих фантазиях с образом спасителя Христа, Сабина писала Юнгу: "Для меня Зигфрид - Христос, хотя и не совсем... Моя проблема, связанная с Зигфридом, могла разрешиться рождением реального ребенка или появлением символического младенца, сочетающего в себе арийские и семитские черты, например, в результате союза Вашего и фрейдовского учения". Таким образом, под несбыточной мечтой Шпильрейн четко вырисовывалась ее стремление объединения великих культур, великих учений и древних традиций во имя того самого Нового мира, Нового сверхчеловека, о которых писали в своих трудах и Юнг, и Вагнер, Ницше, вдохновлявшие ее. Еще в 1909 году Юнг убеждал Фрейда в том, что "если существует "психоанализ", то необходим и "психосинтез", созидающий будущее по тем же законам...". Проницательный Фрейд тогда "покачал своей мудрой седой головой при появлении идеи психосинтеза", поскольку Юнг намеревался совершить обратное превращение революционной методологии психоанализа, позволяющей понять сущность мифологии, фольклора и сказок, в новую пагубную мифологию с культом архетипических видений и вечными поисками мандал, философского камня алхимиков, бога в виде магических формул; одним словом, метод подменялся посланием". Идеей того самого Нового мира была прникнута и сама атмосфера начала прошлого века, в которой родился психоанализ, и возвращение самой Сабины после революции в новую большевистскую Россию. Позже, воплощенная в идеологии и политике нового германского государства во главе с Гитлером, идея приняла зловещие очертания Танатоса.

В ноябре 1941 г. немецкие войска на неделю впервые окупируют Ростов-на-Дону, не успевая однако приступить к реализации директив об уничтожении "отсталых расс" во имя Нового сверхчеловека. В июле 1942 г. во время боев за город и ожесточенных бомбардировок дом, где живет в то время семья Шпильрейн, сгорает, и она перебирается в один из многочисленных пустующих в ту пору домов по соседству. Неподалеку от пункта сбора евреев Андреевского района Ростова. Именно оттуда при повторной окупации города она с детьми и идет на смерть. 11 августа 1942 г. Сабина Шпильрейн и обе ее дочери были расстреляны вместе со многими тысячами ростовчан в печально знаменитой Змиевской балке...

"Она мечтала о роли возлюбленной, матери, сестры или дочери, скрепляющей союз двоих мужчин, намереваясь объединить их на символическом уровне, - пишет Инге Штефан в работе, посвященной памяти Сабины Шпильрейн. - Сомневаясь в том, что она может стать "величиной в психиатрии", она искала утешение в музыке, любимой не менее страстно, чем психиатрия. Однако ее мечта так и не воплотилась ни в научной, ни в художественной формах. Не удалось ей и слить воедино психоаналитические теории Фрейда и Юнга, хотя эта попытка и привела к созданию собственной оригинальной концепции. История отодвинула ее в тень, сделала ее работы лишь иллюстрацией их
трудов, проекцией собственных желаний и чувств, "анимой". Голос самой Шпильрейн через это услышать трудно. Но ее отличала ненасытная любознательность, стремление разделить с другими свои находки. Ей принадлежат новые идеи об инстинктивной жизни, о развитии ребенка, о детском психоанализе, о женской психике; продуктивной была и ее деятельность по организации исследовательских учреждений. Разнообразие ее научных партнеров и широта психоаналитических, лингвистических и нейропсихологических интересов показывают ее как многогранного и своевольного первопроходца в науке. Темы любви, разрушения и созидания проходят через ее работу и ее жизнь. На грани величия и депрессии".

Лишь в последние годы личности Сабине Шпильрейн в истории наконец удалось получить заслуженное внимание во всем мире. Известный психоаналитик Бруно Беттелхейм назвал ее не только блестящим ученым и обладающей высочайшей чувствительностью женщиной, но и личностью, проявившей необыкновенную психологическую интуицию. Другой знаменитый ученый Йоханнес Кремериус в своей статье "Сабина Шпильрейн: ранняя жертва сплоченности рядов психоанализа" отмечает, что ее диссертация и статьи могут быть отнесены к фундаментальным психоаналитическим трудам; однако, несмотря на всю их важность, автор оказался практически преданным забвению". "Работы Шпильрейн стала вехой в истории психоанализа, - пишет в своей работе "В защиту Шпильрейн" Зви Лотан. - Шпильрейн создала амальгаму из психоаналитических знаний и мифологических откровений... Эта работа упрочила ее репутацию самостоятельного мыслителя и femme inspiratrice Юнга... Ее статьи вдохновили и повлияли и на других психоаналитиков, хотя в их текстах не отыщется фамилия Шпильрейн"ю "Это была самая значимая персона в русском психоанализе. А ещё Сабина чудесным образом связала русскую и немецкую культуру. Упустить это имя ничего другого не означает, как совершить большую ошибку", - считает профессор и член Немецкого психоаналитического общества Питер Куттер.

"Для меня личность Сабины Шпильрейн необычайно цельна и неизбывна", - делится своими чувствами шведский режиссер Элизабет Мортон. В 1995 году в поисках документов о судьбе и жизни Сабины она совершает путешествие в Россию - снимает в Ростове и Москве, общается с очевидцами и свидетелями, берет интервью, записывает уникальные воспоминания. Досняв материал в Вене, Цюрихе, Лозанне и Женеве, в начале 2002 года она выпускает на экраны Европы документально-публицистический фильм "Меня звали Сабина Шпильрейн", недавно представленный на престижном кинофестивале в Торонто. "Она пыталась - и нам приходится с этим считаться - идти своим собственным путем и делать все так, как она чувствовала наилучшим образом, преподавая урок другим, - комментирует свою работу Мортон. - И путь, который она избрала - это и был психоанализ. Она пыталась скрывать свои сильные чувства по отношению к Юнгу даже тогда, когда ее лечащий врач и друг предал ее. Она защищала Фрейда в СССР в 1929 году, когда это было уже достаточно опасно в этой стране. Кроме того, у нее было несколько возможностей покинуть родной Ростов, когда немецкие войска подходили к нему. Но она не покинула город. Она была истинным воплощением своих собственных теорий о деструкции и их проникновением в экзистенцию существования. И этот символ проходит через весь фильм, посвященный ей, через все ее интересы, которые она развивала по всему свету, в книгах, научных статьях, театральных пьесах и новеллах".

Ныне ей посвящено множество книг, где авторы пытаются разгадать загадку удивительной судьбы русской женщины Сабины Шпильрейн. На подмостках Англии уже несколько лет с успехом идет спектакль, поставленный труппой королевского театра. С открытием ее раннее неизвестных дневников и писем, по всему миру продолжает расти большой интерес как к ее личности, так и ее работам. В родном городе Сабины Шпильрейн ничего нет в память о ней. В память о женщине, прославившей город и весь российский психоанализ на весь мир, ставшей его героиней и легендой. Лишь скромная неприметная мемориальная доска на доме по Пушкинской, где она жила, открытая 20 октября этого года по инициативе Южно-Российского гуманитарного института (ЮРГИ), который почтил ее память прошедшей в Ростове научной конференцией. На неприметную скромную доску сверху молчаливо, как и сотню лет назад, взирают старые оскалившиеся львы. За черной дверью парадного реконструированного фасада - грязный запущенный одинокий подъезд, изрисованный нацистской свастикой и надписями "Russia uber Alles!"... Центр города. Зима 2002 года. 60 лет спустя ростовского холокоста и гибели в нем Сабины Шпильрейн. Объединявшей в себе романтическую мечту о слиянии простых и вечных как этот мир человеческих чувств и готовность к смерти.

"Желание умереть - это наиболее часто не что иное, как желание истребить себя в любви", - написала она однажды в своем дневнике. И еще: "Посреди большого поля вырастите дуб и напишите: я тоже однажды была существом мыслящим и страдающим, меня звали Сабина Шпильрейн...". Таковы была ее последняя воля, обращенная к нам. Так до нас и не дошедшая через целую эпоху истории. Нашей истории.

Игорь Ваганов