Два брата - близнецы, вроде бы очень любят друг друга, но подсознательно
соревнуются, это обостряется тем что один брат считается старшим,
и мать любит его больше. Один из братьев находит очень красивую девушку,
и у них завязывается любовь. Он настолько счастлив, что считает себя
победившим весь мир. Но однажды он занимается с ней любовью перед зеркалом,
и вдруг, ему кажется, что его брат трахает его девушку. У него мутнеет в
мозгу и он сначала убивает ее, а потом своего брата. Причем за братом ему
приходится ехать в другой город.
Приблизительный смысл названия: историю отслеживает очень странный
персонаж, он объясняет вражду братьев появлением на свет, в день их
рождения потустороннего грызуна, который потом мстит им за жутчайший
страх испытанный им в момент их одновременного рождения.
1__
Развязка сна: качели, сделанные из ворованного кокса и неочищенного героина
- типа Турция или ближний восток в принципе - относят обратно, волшебство,
если нечем заменить это состояние, как сказки, дикие истории... Старший,
абсолютно спокойный. И младший. Определенно наркоман.
Первая часть. Я люблю тебя, как любил бы сам момент падения. Ты понимаешь
меня, срываешь и встаешь с падающего покрова сна, месяц безмолвия, февраль,
легкий смех и суета послепраздничных супермаркетов. Простреленная сквозь
новогоднюю витрину голова охранника. Я просто промахнулся. Грызун падает
в тишину кипящих джунглей, налетает на взорванный бензовоз и, мотая
лохматой в подпалинах шерсти головой, уносится в пустоту перехода
под ближайшим шоссе.
Блестящий выхлоп нисана отодрал городскую черту от асфальтовой пропасти
между высотными блоками по обе стороны. Касание происходило быстро.
Как метаболизм, если считать полис живым организмом. Тело разбилось,
расползлось швами - физиология, это вполне соответствующее определение
выпадающей, немолодой уже женщины, из застекленной высоты в сверкающий
мелкий снег. В пустоту с криком на идеальном арабском.
До этого момента я не сомневался в происхождении своей матери.
Солнце с хохотом падало на запад.
Грызун мстит всем, кто близок близнецам.
Вот берет выбирает их дядю. Автомобиль, ролсройс жемчужного цвета,
уносит его к берегам Аттики. Он преподавал античную культуру в столице
Индии. Колонизация. Полицейский стоял пару минут, прежде чем вызвать
службу спасения. Это богатейший миллионер. Его жена дорогая модная
красавица. А у грызуна прямой провод с инопланетянами. Причем большинство
из них он превосходит по интеллекту.
Орудием моральной мести назначается «универсальная внешность-ZX12» --
сущность, принимающая внешний облик к высокоорганизованной жизни.
Пара колец солнца и все, что ты желаешь видеть выше своей тарелки
с плохопрожареным беконом. Тело на южной дороге. Голоса, двоящиеся
как полупустой вечер в баре. Брат, это жестко, но нашего дядю
растащило по такому-то шоссе, а его жену утянуло в водоворот воздуха
из джакузи. Да, вместе с телефоном. Ты не сможешь ей позвонить.
Никогда. Нет, я помню, ты всегда очень хотел её, тот день твоего
рождения... -
Далее происходит передача информации о том, как тетя моего брата
залезла к нему в ванную, пока её муж, наш дядя, оттягивал реальность
смесью виски без содовой на веранде с видом в большую часть сада.
Ниже было море.
В это же время, где то западнее, ближе к вьетнамскому кварталу,
происходила передача на редкость крупной партии героина, плохо
очищенного, но дающего чудовищную прибыль на рынке и приход,
если вставлять его в вену. Но к этому мы обязательно вернемся позже.
Грызун умирает от смеха.
Дядя высылает двух боевиков на шикарном автомобиле ловить
«будто бы свою» жену, она же в ванной, телефон не отвечает -
утонул по небрежности. Межпланетный конфликт, грызун злорадствует,
но близнецы пока не затронуты.
В тот день.
Половина его ушла на устранение положительных эмоций. Зал для спорта
в ближайшем подвале. Выжать два веса и после надраться пивом. Я даже
не беру во внимание гашиш, но ему приспичило отодрать эту диву, дающую
нам, кроме остальных двух-трех десятков учеников, основы литературного
слова и повод вздрочнуть прямо в туалете на перемене и на кафель,
напоминающий розовую Флориду.
Но это было покруче напалма! Он затащил её на замысловатый атлетический
акробат, растягивающий мышцы спины, тот, что рекламируют в паузах MTV,
и начал погружаться в нирвану собственного насилия, её запах плыл по
коридору и стелился на сукно стола, за которым я проигрывал, проигрывал
потому, что был пьян и это был мой второй опыт в «американке»,
я проигрывал под его ожесточение, его страх и уж никак не любовь.
Я загнал черный шар и мне показалось, я слышал, как она кончила.
Поезд в подземке. Он пролетел мимо.
Верь мне, сказала собака позади мусоросборщика. Я, само собой,
не поверил и оторванная пластиковая голова ударила в витрину.
Опять - подумал я. Санта Клаус тащит белоснежку сквозь сугробы
Нидерландов, рыба воет и мне кажется, я начинаю догадываться,
в чем тут дело...
2__ Грызун читает лекцию:
1. Лень - это есть отречение от старого мира.
2.Если бы я не знал слова "игра", я подумал бы, что делаю все это всерьез
3.Я знаю как делаются главы романов и государств
4.Любовь делает человека жестоким. Он не жалеет цветы и
другие живые существа, которые дарит своей любимой.
5.Необходимо раз и навсегда установить в мире царство зла и
тогда оно уничтожит само себя
6.У меня нет врагов, если не считать врагами людей которые мешают
мне только потому, что существуют на свете, а таких много, ой
как много и скоро все они издохнут как собаки
7.Находясь в здравом уме и трезвой памяти я отказываюсь
от здравого ума и трезвой памяти.
8.Если ты не вечен, то все твои мысли - приспособления к
равномерному течению времени.
Грызун замышляет новые пакости. На очереди другой дядя близнецов
– Архиепископ. Зловредный потусторонний тип готовит для него
«Привет из страны культа». Исполнители – инопланетяне, прилетающие
на кораблях особого типа, при приземлении они принимают форму
культовых сооружений, свойственных окружающей местности, Архиепископу
навалится куча сюрпризов от новых церквей.
Катастрофа вызвана изменением памяти и формы, как следствие некоторых,
не вполне определенных, но исключительно закономерных событий...
Проповедник благодушно растекается по фону телевизионной статики,
кивает на отдаленные постройки церкви постоянного благодушия и,
пытаясь улыбнуться, что бы тем самым выразить свое стремление к
полному и всеобщему наслаждению, проваливается вдруг в информационный
канал, в экстренный выпуск.
«...это просто безумие, не поддается никакому здравому объяснению!
Они взрывают все церкви подряд, для них нет никаких различий,
хотя бы намеков на те или иные причины! Судите сами -
вчера - Большая Народная Синагога, утром, спустя какие-то
двадцать минут, взлетает на воздух кафедральный зал
паломнического притона. Затем, вечером того же дня,
крушение сводов Небаптистской обители разума уносит
тридцать жизней ни в чем не повинных участников конференции
охраны приматов, прочие жертвы уточняются. И это только
один день их безумной вакханалии! С каждым часом приходят все
более ужасающие детали этих трагедий. Буквально несколько
минут назад мы получили сообщение из южного Плимута,
это ужасно, нет, это просто национальная катастрофа ...»
- в южном небе самолет шпион разносит дугу звукового барьера,
ленивый непрекращающийся кадр дня стекает красным новолунием.
Пару дней назад одному из близнецов, старшему, кажется, снится сон.
Больше даже психомоторное расслабление, состояние, близкое к прорыву
сотен метров газопровода. Он видит, как отвратительное существо с
дюжиной резцов замышляет ужасные вещи. Вот оно отдает команду и
миллионы вражеских инопланетных посудин устремляются к земле с
единственной целью - уничтожить Землю, начиная, естественно,
с их родного дяди. Затем на некоторое время сон продолжается в виде
кадров кинохроники, норовя сорваться на тему нацистской пропаганды.
Здесь и рождество, дядя еще не закончил семинарии и очень молод, качает
малышей на искусственной лошади под псалмы собственного исполнения...
вот мама с именинным пирогом, они всегда норовили подраться,
никто не хотел задувать свечи вторым... железная дорога,
на ней закончил свои дни дед, пилот-разведчик из историй про
высадку в Нормандии, прыгнув с полукруглой конструкции моста
в вагон с углем, раздробившем ему лицо... снова дядя, уже в
сутане и с очень взволнованным лицом, кричит, пытаясь
что-то успеть за проносящимся составом подземки объяснить
ему, жестикулируя руками, причем одна, он не запомнил какая,
сжимает ремингтон сорокового года. Затем снова продолжается
видение инопланетян. Ему показалось, это как если смотришь
репортаж по ТВ в фургоне, где-нибудь в степи. В смысле,
настолько отвратительный был прием.
Проснувшись, он подумал, что очень хорошо, что дядя построил
свою жизнь по законам морали и порядка, а не торговал
где-нибудь во вьетнамских кварталах героином. Он окончательно
проснулся, допил остывающее перед телевизором пиво и, пару
часов спустя уже пересказывал основные коллизии сна черной
пластиковой телефонной трубке, любезно передававшей все это
по проводам в соседний штат.
Легкое касание наркотической зависимости.
Теплая тишина вагона заканчивалась неоновой трубкой освещения.
Листы железа, оторванные и громыхающие на стыках дороги.
Погасший телемонитор над передним креслом. И тупая цель,
мелькающая милях в двухстах на юг. Грызун должен умереть.
Земля будет спасена. Но сначала ему нужна еще одна,
основательная доза. Ведь ему необходимо основательно подготовиться...
Тоннель впивался в северную часть Плимута.
................................................
«Верь мне,»- сказала собака позади мусоросборщика,
- «всякий грызун боится запаха детей.»
Теперь я, само собой, поверил. Ведь видел уже,
как на сугробах Нидерландов дети насилуют Санта-Клауса
и сжигают подарки, а одинаковый PI-исусХристос улыбается
и растягивает рот в допотопие смеха, на всю долину, до
спящих кварталов. Когда я начинал записывать, я уже знал,
в чем дело.
Рукописи, тетрадь для сложения, использованная мелким
почерком, хранилась под баком с отходами, куда они швыряли
использованные презервативы, не думая, что сквозь болезненные
скучные плоти своих редких, но мучительных отдельных от нее
дней я, обостривший свое чутье патологической ревностью и
животной тоской, вынюхаю в неуклюжем хламе склеенных
спермой резин ее внутренний запах...
Теперь, подавая мне руку, брат, ты спрашиваешь,
как я провел время. Я вижу: щупальца осьминога этой
руки мокро и по-рыбьи - тебе, всем вам пошло бы трахаться
мертвыми, в воде нефти в море, среди мутных водорослей
и потных небытием медуз - мокро уползают в ее рот,
в ее влагалище и мозг, в ее детские сны, в ее трусики и
предательские розовые мокрые платья. Шейные галстуки
в твоем шкафу, они висят, как обязательные петли и я
люблю просить ее их погладить и, нарушив их, она
аккуратно развешивает их после.
Один из нас, определенно наркоман и тот я,
который затеял все это. Я торчал, я был обгашен уже
тогда, когда мы первый раз трахались на материной кровати.
Я был скверным типом, подонком грязных инъекций,
бредовым похитителем собственного мозга, пожирателем
энергии. Но иногда казалось, все, что я записываю
действительно происходит, я анализирую хаосы ваших
аморальных плотских будней, упоминая, что творится
с миром вокруг и улавливая те необходимые связи, которые...
Да, я хочу заметить, что не писал в здравом уме
и твердой памяти, как хочет этого грызун.
Кто держал тетрадь бод мусорным баком, я не знаю.
Ей иногда мерещилось, что в доме завелся грызун,
черное насекомое начало. Инсект. И она боялась, что
это за ее грехи. Приходил священник, изгонял грызуна
из дома, жалел и успокаивал ее. Она успокаивалась,
но ненадолго. От напряжения она начинала сходить с ума.
И однажды исчезла, ушла от нас. Полиция стала искать
ее труп и душу, но ничего не нашла. Позже, только через
восемь лет ее родственники написали, что ее имя числится в
списке членов Курдского национального единства. Мне стали
сниться сны о том, как тысячи курдов имеют ее спереди и
сзади, и я готов был заплатить спецслужбам все свои деньги
за поимку Оджалана. Возможно, я еще галлюцинировал. Мускатный
орех и цинк. Ничего удивительного.
Реальность дрочила и кончала, используя мой мозг
вместо члена, вырывая кусками наркотического оргазма
сознание, мысли и отвращение.
Сделав инъекцию, почувствовал не привычное бредовое
расслабление, не скатывающиеся оторванные головы миллионов
и даже не речь Эйзенхауэра, запутанную в паутине потных
липких длинных хвостов зверьков неясных видений, а какую-то
немыслимую стимуляцию и яростное, неромантическое омрачение
(автобус детей на полной световой скорости срезает атомное солнце),
за минуту до срыва в салоне появился грызун и кратким курсом
представил 692 способа насилия. Дети были в восторге и подарили
ему собранные тут же, на шоссе свастику, осиновый кол,
крест и палочку от мороженного.
Невнятный кровяной закат растекся по арбузу мозга и
его недоеденная часть валялась на разбитой дороге, дожидаясь
мусоросборщика и дрожа разорванной щекой.
Шприц торчал в вене, как Эйфелева башня в аду Парижа,
и все это было похоже на раздробленные аварией кости.
Действие препарата усилилось. Я начинал думать,
что они добавляют метатоксин в основное количество.
Это заметно отразилось на продаже и мне приходилось
в два раза увеличивать концентрацию.
Я вышел в отрицательное пространство с тенью, копирующей брата
- близнеца (я отбрасывал его тень). Здесь, в этом космосе метро,
в этом космосе изнанки мозга, в этом запредельном притоне для
сверхчеловеческих идейных изменников, здесь меня точно ждали.
Я немедленно получил дозу, оружие и сознание
инопланетянина-гуманоида, жаждущего смерти грызуна.
Все их обряды имели целью не столько религиозную сублимацию,
как деверсионно - подрывную деятельность. Своих мертвецов
они прибивали гвоздями к различным предметам и под видом
произведений концептуального искусства посылали на Землю,
в морги, галереи и лагеря. На земле мертвецы выполняли
агентурные задания и продавали библию в метро. На вырученные
деньги они нанимали самых дешевых проституток, пороли
их и заставляли читать молитвы. Однажды они нашли самку грызуна,
внутри зеленой механической выдры с насосами и резиновыми
трубами для изощренных убийств, смазливенькую человеческую особь
с глазами и отверстиями для секса. Позже было доказано,
что приблизительно восемь лет назад она родила двойню,
совершив параллельный половой акт с некими сиамскими близнецами.
Она любила младенцев и всячески баловала их. Но на
втором году оба младенца погибли странной и неопределенной
смертью. Мать, отлучившись ненадолго, вернулась в детскую
и увидела пустые кроватки, на полу сидело нечто,
невозможное в природе, лишь отдаленно напоминающее рыбу-черта
из южного моря. Нечто посмотрела на обалдевшую от
такого расклада мать, просто повела в ее сторону мордой
с парой выпученных равнодушных глаз и исчезла,
оставив на полу мокрый и очень неприятный на вид след.
Мать присела на дрожащие колени и прижала ладонь к
намокшему исчезающему следу, вспомнив вдруг, что грызун
боится запаха детей. Днем позже она уже проходила
регистрацию на израильской таможне, сжимая в руках
изящный чемоданчик черного блестящего пластика.
Грызун прилетел в Италию, как турист массового убийства и
террорист пустоты. Когда в полицию поступил донос от
гуманистов-инопланетян, грызун уже отгрыз своей челюстью
голову папе-римскому, водрузив на ее место довольно
помятую голову Оджалана, которую пронес в мечеть в черном не
вызывающем подозрений саквояже. Это было начало террора.
«Убить грызуна» - эта мысль, доселе терзавшая меня,
как дурной приказ болезненной патологической совести,
вдруг вывернулась шизофренической улиткой - липкой и
приятной, как хищная похоть, коварной и по-блядски лживой.
Я понимал, что буду служить этой твари, уничтожая реальность.
Но понимал это хищно, не явно, изнутри. Нутрь была далека
от наружи, как ноготь от месяца в небе. И потому не было вот
мне во рту червей противоречий и раздвоенности и мук совести.
А только куски свастик и осколки Челленджера.
Грызун ожидает в конце лабиринта. Как солнцевский дьявол
и адский бандит. Как детский де Сад и складной солнцеворот.
Как врач и мясник. Как пряник и танк. Как будущее лунопарков
и луна в петле, - ради шутки грызун даже поднимает лапки вверх,
как бы приговаривая «сдаюсь, убивай» и бродит так, из угла
в угол, насвистывая под нос курдскую народную песню
«Убивайте стрекозу». Грызун не забыл, что этот мотив
был сигналом к действию для юных. Установив в каждом
кинотеатре передатчик, он создал сеть подчинения. Во время
порнографических сеансов школьники вскакивали и начинали
скандировать «Стали звери убивать!», «Талин! Тверь! Универмаг»,
а затем и вовсе «Кастанеда! ЛСД!». Хозяин телесетей знал,
что жестоко накажет за это мальчишек, будет их пороть и
не допустит к очередному сожжению собственного праха.
Он сделал так, что по всем каналам показали, как школьники
пришли в Правительственное Учреждение и там стали
выкрикивать фашистские пароли и делать фашистские жесты.
А один школьник вытащил из грязных рабочих штанов
огромный фашистский член и нассал фашистской мочей во
французское шампанское. И все разозлились и накинулись
на детей, пытаясь принудить их к гуманизму и половому
акту. Но детвора, с криками и песнями, сбежала, влезла
на кремлевские ели и оттуда весело и нагло показывала всем языки.
Грызун допевает песню. Освобождает лежащую на полу связанную
девушку брата и, поставив ее определенным образом, так,
что ее пальцы на ногах образуют свастику, всовывает в нее сзади.
Однажды:
Оджалан построил народы и заставил их плеваться в Pi-исуса Христа.
Люди делали это с удовольствием. По мнению, человек
страдает потому, что в детстве ему сильно хотелось плюнуть
в Pi-исуса. Но страх и привитое с рождения благоговение,
ложное как привитая оспа, не позволяли ему осуществить это.
А Pi-исус страдал от того, что ему очень хотелось,
что бы в него плюнули и харкнули. Он даже создал специальную
религию, что бы люди стали добрые и его пожалели и
утолили его страсть милосердно. Он шел к людям как к
человечеству и убеждал их во всяком, но не мог сказать
главного (стеснялся), и потом умер из за истощения на
древнем предмете для законного уничтожения, так как
его неправильно, видимо, поняли. И вот теперь, поплевав
наконец на Pi-исуса, люди стали счастливы. Но это
было почти бессмысленно, потому, что, как мглистая
запредельная осень, приближался конец света.
Люди выплевывали из себя грибы и пространство
яростно галлюцинировало. Жуткие видения представали
встревоженному взору народов. Все очень боялись.
Один только писатель по имени П., как мудак бегал,
разглядывал видения и записывал, что бы потом
написать роман.
«Виктор, брось!» - пытался образумить его старший,
мертвый уже товарищ: «Ни хуя больше книг выпускать не будут!».
«Молчи, козел!», - отвечал ему грубо Виктор.
«Хули ссышь! Это же VR, не взаправду все!»
«Эх Витя, Витя!» - сокрушался тогда товарищ.
«Это реальность виртуальная, а смерть самая что ни есть настоящая!»
Нет и не было ничего подлинного, одна только смерть.
«Да, смерть?» - спросил грызун у старухи с косой и молотом.
«Да. Да. Нет. Да.» - ответило пространство и распороло
бедного ребенка из калашникова, стянуло пластиковый
слепок глупой ухмылки и уставилось на агонизирующий
мир оскалом грызуна. Многие онемели от этого взгляда
и упали, мертвые, на готовую землю. Другие орали.
Один только писатель П. не боялся и записывал, думая,
что съел очень качественный препарат ЛСД. Однако это
ЛСД съело писателя П. и все его читатели и немыслимые
тиражи - гонорары были лишь галлюцинацией, которую по
вечерам крутили в виде сериала по телеканалу в стране
грызунов.
И все это были сны грызуна.
Грызун смотрит на завершение мира. Бляди несут ящики с заводными
апельсинами и смешные пластиковые гробы для югославских
беженцев, клоунов и шахтеров поднебесья. Курды кричат
свое последнее «Мама, бля!» на древних языках скорби.
Трансляция на все планеты и государства. Кадры нацистской
кинохроники в учебных начальных классах. Амнистия осужденным
нюрнбергского процесса. Грызун напевает тихую курдскую песнь
«У березоньки клыки, у осинушки усы» и начинает
уничтожение путем кровавой бойни. И вот миллионы
инопланетных посудин несутся, рассекая вакуум и голубое
весеннее небо, с одной целью - уничтожить Землю.
Начиная, естественно, с их родного предательского дяди.
«Блядь! Вот она, истина и счастье!».
Так решил постаревший дядя близнецов.
Спортивный форд сбил его к тротуару и
мозговая влага окрасилась в цвет асфальта
и налета пыли на стеклянных витринах.
...И лишь необходимость сюжета делало их
иррациональное деструктивное начало
«мотивированным» и «разумным», и он так
долго писал этот роман, и умер, как каждый
герой в его проявлениях, и питал жалость к каждой
своей смерти и самосжигался курдом возле ночного
учреждения власти и попал в детский ад и возвращался
некой целью века и был обласкан и принят приятной
более благодушной стороной во врага и
боялся запаха детей...
…
----------------------------------------1999---------
НАЗАД, M/F