Война - это я.
    Никого не осталось в живых Войны. Вы были такие же, стали лживы, вы не виноваты, вы завершены. Не вы. Простите за воспоминания... Ваши мании и имена, ваша вина, ваши слова...
    Вы насекомые, населяющие отрицаемую реальность, крылья и прах бабочки слепого Набокова. Вы - страх. Вы цивилизованные мутанты, утопители Атлантиды, герои моих мифических монологов-головоломок, прекратившие пониматели. Вы не те. Вы уже не такие, как я. Вы - вы. Теперь вы мои враги. Теперь вы чужие Мира, Инвалиды Вечного Праздника Стопроцентных Существ. Вы, которых запредельные лилипуты утянули в кошмарные пляски плоти. Крайней. Вы - физиология мозга наизнанку, грязное белье наготы. Вы - предметы Войны, уносимые мимо нецепким сознаньем, ожидаемые недавно Союзники Раздора. Вы - позор, данный мне в ожидании. Вы - игрушечная аудитория моего горлового микрофона. Вы, пожираемые миром мер, рискователи дозированного вреда. Вы - циркачи тоталитарных цивилизаций. Вы, декларирующие нашу общность, медленные Убийцы из Лучших. Вы - изощреннейший сорт шлюх, пожиратели мяса моих бардовых истерик, оккупанты всех территорий Нового.
    Вы - Иное Войны, неудавшиеся солдаты солнечно-крабовых планетарных битв.
    Вы вне Войны.
    Вы приметы бреда и предметы быта.
    Вы - каски, хижины и газированная вода.
    Вы - хищные души декораций, незамечающие Войны Жители Мирного Времени вымерших деревень Габриэля Гарсиа Маркеса. Через сто лет одиночества просвечиваются как горящие звезды на продырявленном сердце - триста кровавых пятен.
    Вы - смутные сущности, сползающие мимо очевиднейших жизней всех моих правильных смертей.
    Вы - муми-тролли адских пространств, любимые остатками моих черных сказок, инерциально ценимые щупальцами моих желтых хронических болей, голубые пятна простейших интоксикаций, логическая мошкара моей остервенелой ясности. Вы - получатели предпоследних бомб, естествоиспытатели моих ненасытных логик.
    Вы, которым не разглядеть Войны, облизывающие ржавый контур уничтожения, отображенный на гаснущем поле телеэкрана. Вы - зрители декоративных киновариантов безопасной смерти, глупцы мультипликационных торпед, циники плюшевой гибели выдуманных самостей, оплакиваемые мною потенциальные мертвецы разноцветных смертей девяти миллиардов боли..
    Вы, недостойные собственной муки, бессмысленно вопящие стереогусеницы, вы, убиенные под наркозом жизни Роженицы Конца, продолжающие шевеленье, минуя яви атомной пустоты.
    Вы - профессионалы анальной лжи, агитаторы глобального рабства. Вы, утвердившие неизбежность Войны через бесконечные варианты нашей антиблизости, вы, иксы бездн наших бесконечно непересекающихся прямых.
    Вы, превращатели моего индивидуального отвращения в непрерывное движение к вам, воплощающее рационализированную деструктивность.
    Я стану сверх-машиной, изобретателем механических реакций не-любви и неуязвимым функционером глобальной ненависти, Бодлером молчаливых проз, последним практиком уничтожения, настоящим камикадзе дыр и бездн, гнилых пастей и липких щелей.
    Война - это я.
    Я буду щупать когтистыми глазами плоть своего отвоеванного полигона, расчленюсь и расслоюсь вредительством ласкового вдовства, и не начну рыдать над отдельной ямой себя, где раненые до запредельной трупности сотни солдат исчезли мною навсегда в навозной канаве разорванного поля битвы.
  ...провожала оставшимся взглядом множество своих же, слепых кошачьим небытием глаз.
    Я плевала глазами и ртами женщин.
    И вечные сучки логической нищеты не выли над грудой собственных тел (солдатских).
    Женщин распяло ласковой костяной структурой, слепленной в конструктивистском пределе пафосных яростных соитий из двух молодых скелетов для поля, минного поля. Пугало.
   ...смотрела...
    Мне был жалок вид их неэкстремальных походок. Непригодность к воинской службе подчеркивала их явственную необязательность. Ко всему прочему, они были поразительно уродливы замечательным уродством стыда.
    Женщин влекло стадо вражеских военнопленных.
    Я люблю их за наглую честность и предельную, свою особую стильность. Я думаю, они лучше, чем писатели. И талантливей.
    Но здесь не бляди попадались, а самки с понятиями: смущаются, краснеют, думают всяческую дрянь. И опять смущаются. Тянет их к пленным, чтоб предать идеологию и познать всю прелесть иностранного рабства.
    Я выставила скелетоскульптуру на поле и стала смотреть на самок. Кости задели инстинкт, и их организмы немного тошнило лиловой гибелью. Не стали они больше приближаться к пленным и отменили всем стадом желанья, неожиданно также спонтанно возродились неистовым маниакальным безумьем, особым бредо-презреньем, вызрели радостно культовыми жертвами для Важнейших Миссий. Протекли их утробы повсюду кровавой водой.
    Корявые руки врагов, громоздясь нелепо, смущали массивные плечи. Смотрели пленные, онемев, на бессмысленный подвиг дырявых неузнанньи женщин. А вскоре совсем все прошло. Совсем.
    Падали молодые воины один за другим, орали хитрые слова и умирали от тропической лихорадки.
    На несколько сотен существ очистилось пространство как-бы-реальности.
    Я устала как дедушкин автомат после ста десяти трех убийств.
    Триста кровавых пятен.
   
    P.S. Война - это я. Против вас только такие как вы. Уничтожение - привычка поверхностных существ всех ваших времен и народов. Я воюю МИМО вашего однозначного сопротивления.
    Когда я был Монахом, не позволявшим существовать богам, убивавшим часто рожавших женщин, еще тогда придумал я ту Войну, которая мне необходима.
    Вы видите этот текст? Вы свой какой-то бред вычитывате! Мое нечитаемо! Это то, чему адекватна одна Война. Война - это я. Все остальное - мимо. Одиннадцать лет длится эта Война и бьет бомбами прямо по целям разлетающихся вдребезги смыслов слов. Но останками букв оживают ваши липкие глазки. Текст по законам военного времени.
    Тотальное отсутствие соединительных органов, отсутствие подходящих видов сознания провоцирует полное разделение "читающего" и "воюющего визгом знаков", "понимания" и "сути".

    P.P.S. ПЕРЕВОПЛОЩЕНИЯ
    Я Левитан настоящего порнографического убийства, я вальс пистолетных совокуплений. Мой любовник 1941 года. Мы Бляде-Боги.
    Голые монахини слушали мои радио-проповеди. Небо рвалось, красное, как расчлененная девочка двенадцати лет. Небо задумало убить меня по-карличьи ущербно. Я пляшу в ноже как балерина звериной плоти. Я Левитан раненых танцев.
    Мадонна в чемодане принесла мне голову Мерилин Монро. Сказала коротким басом: "Я герой вашего времени. Убейте меня в тюрьме! Моя фамилия Чикатило. Я не истинен. Я должен был стать Терешковой - мертворожденной однофамилицей космонавтки. Я должен был отдать свою смерть обществу. (Пусть подавятся).
    Не успела. Что-то договорить. Космос висел над нами. В нем поле шизофрении зелеными глазами следило.
    Приехали люди с пистолетами, злые и наглые. Цитировали Гамлета. И в моей спальне один из них выстрелил в Чикатило, а потом постоял над трупом как-то по-предательски и долго на мертвого ругался матом.
    Я Левитан порнографической вечности, капитан убийства. Мой любовник 1941 года совокупляется с отсутствием моего тела в отсутствие своей личности.
    И воздух, полный дрянцом любви, взрывался пылью. И роды военного урегулирования закончились атомной бомбой.
  ...Я бежал к нему сквозь промозглые холмы вечности: "Где ты, милый?!"
    Триста кровавых пятен.