"Ее война"
“Я желаю пыток. Я постанываю и потею в
ожидании. Ну же!”
Она не любит, когда ее называют
поэтессой: “Тексты - это настолько маленькое
проявление меня, настолько не то, что я хочу. То,
чего я хотела бы, здесь просто не бывает.
Единственная литературная рецензия, которая
понравилась Алине, сравнивала ее с...
Джеком-Потрошителем. А куда денешься после таких
вот, например, откровений: “ Я Левитан настоящего
порнографического убийства, я вальс пистолетных
совокуплений... Небо рвалось, красное, как
расчлененная девочка двенадцати лет... Я пляшу в
ноже как балерина звериной плоти...” Разрушение -
ее страсть. Почти по Бакунину.
10 июня питерская штаб-квартира
Русского ПЕН-Центра принимала скандально
известную гостью. Три года длился Алинин “Роман
с фенамином” - сфабрикованное уголовное дело по
факту продажи наркотиков. Из этих лет в общей
сложности полтора проведены за решеткой. Об
обстоятельствах судебного процесса, его
странности и откровенной натянутости не знает,
наверное, только не имеющий телевизора. Равно как
и о том, что в “деле Витухновской” активно
участвует московский ПЕН-клуб, известные
писатели и журналисты.
Трехлетний “роман” уже давно
напоминает некое полуабстрактное шоу, театр
парадокса, но, одновременно, и театр жестокости.
Он до боли похож на уже поднадоевшие
постмодернистские перформансы и одновременно -
на политические процессы тридцатых годов.
Витухновская же сумела превратить банальное
судебное разбирательство в шедевр, о котором
много говорят и пишут. “Это и должно быть акцией,
- заявляет Алина. - Это и надо растиражировать, но
растиражировать как искусство". Она всегда
стремилась к экстремальной ситуации и, наконец,
получила ее: “Я никогда не думала, что это
выразится в такой вот пошлости, но, может быть, я
этого хотела и, может быть, моя чуждость обществу
тоже сыграла свою роль. То, что произошло -
провокация против реальности.”
До придуманной истории с наркотиками
Витухновская была депрессивной и несчастной
девушкой (наверное, определение поэтесса как раз
подходило к ее тогдашнему образу), а уже после
первого ареста (Алину арестовывали дважды)
решила радикально сменить имидж: “Я впервые
стала улыбаться именно в клетке”. Ее поведение
приводило судей в бешенство - ведь подсудимый
обязан бы несчастным, тем более, если речь идет о
девушке. “Да она должна слезами обливаться!” А
тут - улыбки какие-то, известные писатели
приезжают... Иными словами, наш гуманный
российский суд признает лишь покаявшуюся жертву,
молящую о прощении и снисхождении, но отнюдь не
уверенного в себе человека.
Именно поэтому особенно странно то,
что многочисленные писатели и журналисты до сих
пор стремятся представить Алину именно жертвой.
Ну или хотя бы образ соответствующий создать.
Ведь любая правозащитная структура (а ПЕН-клуб
выполняет, среди прочих, и правозащитные функции)
в ступает апологетом именно слабых, немощных
беззащитных, но никак не Героев. (Героев,
наверное, и не нужно защищать, они сами кого
угодно…) А здесь - затравленная девушка,
“поэтесса”, страдающая от произвола ФСБ,
“узница совести”, не захотевшая, стать сексотом.
Лучшего не придумаешь! Но легко заметить, что
Алине не к лицу эта роль, плюс ко всему сценарий
написан за нее другими авторами. Кстати, если бы
она была действительно “слабой” и “сломалась”
, то давно могла уехать - предлагались варианты
политического убежища и гражданства в
европейских странах, даже фиктивный брак. Но
Витухновская исключает такое развитие событий:
“ Это будет как-то не по-геройски. Если мне
предложат несколько вариантов, один из которых -
трусость, я от него откажусь.” В приватном же
разговоре Алина вообще призналась, сейчас
интересней всего жить именно в России.
Кстати, Московский ПЕН-клуб давно
почувствовал эту вертикально-воинственную,
“кшатрийскую” линию поведения своей “
подзащитной”. По вопросу о “деле Витухновской”
в нем даже произошел своеобразный раскол,
особенно после того, как в поддержку Алины начали
выступать Эдуард Лимонов и члены возглавляемой
им Национал-Большевистской партии. В газете
“Лимонка” появились тексты Витухновской ее
фотография в футболке с партийной символикой,
рецензии на книги. Говорят, что Лимонов собирался
приехать на одно из судебных заседаний и
максимально торжественно вручить ей партийный
билет. “Зачем Вам это, Алина, вы ставите крест на
своей биографии!” - шипела элитная московская
богема. Но богема не знала главного: ведь, на
самом деле, история с “Лимонкой” - это история...
любви. Да-да, самой настоящей, это отнюдь не
метафора. Так уж сложилось, так тоже бывает,
вопреки всем клише и четко отработанным в
либеральной среде схемам поведения. Хотя, кто его
знает, может так и должно было случиться, ведь
Алина - революционерка, террористка и провокатор
по натуре, рано поздно ее контакт с радикалами
все равно бы произошел. И здесь не особенно важно,
что это за радикалы - от политики или от
искусства.
“Я стану... последним практиком
уничтожения, настоящим камикадзе дыр и бездн,
гнилых пастей и липких щелей. Война - это я.”
Витухновской глубоко чужд банальный, “книжный”,
а значит уже устаревший гуманизм, она хотела бы
запретить все, даже саму жизнь в любых ее
проявлениях. Она - настоящий, очень красивый и
эстетичный Диктатор, Лариса Рейснер современной
литературы. Несколько месяцев назад, когда Алина
наконец-то должна была выйти на свободу,
литературный критик Владимир Бондаренко с
ужасом написал буквально следующее “Прячьтесь,
гуманисты! Витухновскую выпустили из тюрьмы!”
Наверное, заместитель главного редактора газеты
“Завтра” знал, что говорил и был не так далек от
истины...