Посмеивалась в очках я.
Увозили из ада.
И привозили в ад.
Привозили туда.
И увозили обратно.
Вперед-назад.

Посмеивалась в очках я.
В провалы адовы
Все падало на каблучках.
Я была девочкой
из семейства Адамсов.
Месяцами Содома модное
извлекала сквозь страх.

Я сидела в клетке
Бермудского треугольника.
Все на свете падало
на моих каблуках.
А я стояла над падалью,
на публику. Полковника
половина не работала,
описанная в стихах.

А другая половина
Полковника пришла отдельно
От дела, и ныла,
уламывая людей
Купить ее, изданную
на наркотические деньги.
По цене 7 долларов
и 63 тысячи рублей.

Но адвокаты сказали:
"Прочь свои грязные руки!
Деньги назад! Вперед
аскорбиновый пузырек!"
И Полковник почти заплакал
и хотел сказать: "Суки!"
Но не смог.
Я сказала: "Вы изданы
не для продажи.
Вас не примут
в макулатуру.

Все, что писалось о вас
не имеет даже
малейшего отношения
к литературе.

Вы проза запора,
давно позабытая гением.
Вы меня просите?
А мне все равно.
Внутри меня -
наружное наблюдение.
И снаружи тоже одно оно".

Бог стал летчиком
и выкинулся с балкона.
И было слово,
от которого умер Бог.
И никто никогда
не узнал бы полковника,
если бы не его лоб.

Может это и есть самая
страшная истина,
Настигающая любого, даже
Бога, бегущего со всех ног,
Может, это есть Суть Всего
- то, что написано
на том самом месте,
где у Полковника лоб.

Посмеиваюсь в очках я.
Увозили из ада.
И долго падала моя
красивая голова с гильотины.
А тот, кто на это смотрел,
тот все время
мотал обратно
Непрекращающегося
Тарантино.