Нарушив пространство, оправив пальто, села на скамейку полная некрасивая женщина, из тех, что неразличимы. Скользкая жеманная девочка, выгибаясь, яростно смеясь, пуская слюни, карабкалась к ней на колени. (Выворотень, непричесанная вермишель, сливы выжатые, слитые в синюю речку, суровые как дорожные знаки совы. Свыр Вы? Нет. Сыр бор? Водоворот? Нет? Водяной ослик? Нет. Водород? Свыр Вы? Не вырваться, неврастения. Выворотень. Рыба ли Вы? Выбор? Я Рыбор. Подайте рупор! (Чтобы все слышали!)). Безучастная мать сидела полузакрыв глаза. Ф повергся в мысль о случайности и воспринял новую ничтожность себя. ЖЕН-ЩИ-НА. Это могла бы быть его жена или любовница. Ф вздрогнул от доступности ситуации. Это было бы просто как первое, второе и третье. Полнолуние. Полоумие. Полдник. Терпко-сладкий компот. Она стоит на столе, подобрав юбку, вены набухают сквозь белые как предсмертная паника ноги. Он поворачивает ручку. Из горла ее хлещет компот. Теплые струйки стекают по потному телу. Жидкость наполняет кухню. Ф становится липким. Ф становится лишним. Ф становится липким пугалом пуделя. Он ка-пель-ка пол-дни-ка, кро-шеч-ка пу-дин-га. Ее лоснящийся голос зовет его: «Ластик! «Ластик!» В шее покорность. Хлебные крошки замирают на коже. Он ложится в обязательную постель. |