И потому я не иду Туда... "Проходит дождь". И мама моет раму который год. Который год? Обозревая панораму календаря, один против шести даешь, что там среда. "Дни". Не желая признаваться в их влиянии на тело, ждут конца недели. Сохнут сливы (никто не ест их). "Жизнь течет лениво" у тех, кто ленится и плохо у плохих. Предпочитая избежать себя, не сплю. Смотрю. "Зима". Упала мама, порвав декабрь. И только рама первопричинна. Все мы немного погодя возникнем незачем. "Январь". "Февраль". "Четверг". "Мороз". В иных домах едят варенье из слив. Стряхнуть слова на их пищеваренье - что бросить хлам на жертвенный алтарь. Молчу. "Шаги". Но человек другой без слив идет. ("Как много изменилось в природе!") Настоящее случилось там, где что в голове на то что под рукой сменяли. И имеют то что есть. Держу одной рукой другую руку как рыбу мертвую, влачащую сквозь скуку смерти свое постсуществованье здесь. Предпочитая избежать себя закроют глаз (один) на то что рыбы слегка и краем уха люди. Линия отрыва пунктирится стеная и скорбя и цаплество отдав за пол коня. Смотрю. Глаз натыкается на зримость и слепнет. Гаснет свет. "Темно".Сквозь зимы, как говорится, ничто не длится, кроме скуки дня, меняющего имя в цирке цифр, хотящего представиться последним в программе. Не уходит зритель бледный раз заглянув за ширму и за шифр. И не уйдет. "Темно". Еще темней, чем было. На земле лежала мама (другая). Шел человек (другой). Он шел за ней. Он нес ей сливы. Поздно или рано? 1992