* * * Человеком калечась, костыляя в кустах, свои сердце и печень ты таскаешь в руках. И темнеет улыбка, как тугой червячок. Где-то мертвая рыбка обнимает крючок. Ее печень и сердце не тарелке лежат. Их бессмысленным перцем посыпая, едят. В ее тело пустое хочешь нутрь затолкнуть и, сверкнув чешуею, в рыбье море нырнуть. И тоскливые сгустки грусти скомканы в горсть. И тягучею гусеницей из себя ты уполз. Стиснутые минутами, минуя систему мер, смыкаются твои внутренности с контуром мертвой "р". Рыба бредит обрывками мыслей сушеных. Речь твоя обрывается рыбьим. Она не умеет течь. ТО, ЧТО БЫЛО ИСКУССТВОМ, ЭТОГО НЕ СБЕРЕЧЬ. РЕЧЬ СТАНОВИТСЯ СГУСТКОМ. ОНА НЕ УМЕЕТ ТЕЧЬ.