В суде - перерыв. Каков же будет приговор?

    На последнем заседании Головинского межмуниципального суда по делу Алины Витухновской судья Наталья Аринкина приняла решение о перерыве до 18 сентября. Алина остается по-прежнему в тюрьме. Президент ПЕН-центра Андрей Битов заявил, что второй раз участвует в судебном процессе -- 30 лет назад он участвовал в процессе над Бродским, и они, по его впечатлению, перекликаются.
    Я присутствую на судебном заседании впервые и впервые занимаюсь судебным делом. Расскажу, какая четкая картина сложилась у меня как у лица частного, скажем так, после знакомства с дневниками, письмами и стихами Алины, бесед с ее близкими, допроса обвиняемых, опроса свидетелей, а также чисто психологических наблюдений, подкрепленных журналистским и гражданским опытом.
    В роковое воскресенье 16 октября события разворачивались так. После нескольких дней простуды Алина не собиралась выходить из дому. Но подруга зазывала ее на концерт группы "Комитет охраны тепла" в клубе "Не бей копытом", Алина еще думала, идти или не идти, и все меняла решение. В этот день у нее были и другие подруги и друзья, а также настойчиво звонил случайный знакомый по имени Денис, который неоднократно просил подарить ему Алинину книжку (хотя, как она думает, ее стихи не могли его интересовать, возможно, интересовала она сама). Алина наконец согласилась, назначив встречу на станции метро "Речной вокзал". Вышли из дому вчетвером, Аня и ее муж свернули в сторону, Митя проводил Алину в метро, сел в поезд и уехал. Алина, взглянув на часы и увидев, что опаздывает, решила ехать в клуб на такси. Поэтому после встречи с Денисом поднялась наверх, схватила "левака" и в начале восьмого была в клубе, где встретила двоих знакомых. Все эти сведения Алина сообщала последовательно и вразбивку в ходе не одного допроса, и ни разу не было оснований поймать ее на противоречиях или усомниться в искренности.
    Вызванные в качестве свидетелей все друзья и подруги подтвердили сказанное Алиной.
    Все, кроме Дениса. Денис обнаружен не был, несмотря на объявление, данное родителями и адвокатом Алины через газеты. Запомним это.
    Алина вернулась домой около полуночи. Возле дома к ней бросились какие-то люди, их было человек 10-12, скрутили руки и поволокли в черный ход, где сплошная темень. По словам Алины, весь этот день она думала о смерти, такие мысли посещают ее нередко, и теперь усмехнулась про себя: вот какой пошлый конец. Один из нападавших бросил, что они из ФСК, и даже сунул ей под нос что-то, что в темноте не рассмотреть. Алина ничуть не поверила: "Ну и шуточки у вас". Они велели вести их в квартиру. В квартире они стали вести себя вежливее, показали "корочки" и заявили, что сейчас состоится обыск. Отец предложил позвать в качестве понятых соседей, тем более что напротив живет отставной военный прокурор. В ответ прозвучало, что соседей звать не будут, позовут других людей. Другие люди появились примерно в половине второго ночи.
    Странное ощущение оставил у меня, и не только у меня, первый понятой, вызванный в суд. Изображая поначалу простодушие, он был крайне осторожен в высказываниях и все же допускал характерные проговорки, из которых проистекало, что он отождествляет себя с сотрудниками ФСК, проводившими обыск. Он старательно показывал тотальную законность их действий и такую же тотальную виновность Алины. Настаивая на том, что был случайным лицом, к которому сотрудники органов обратились в метро, он признался, что у него привычка гулять по вечерам, и в тот вечер он возвращался на метро домой с прогулки. Однако обыск начался, повторю, в половине второго ночи, какая прогулка и какое метро, если вход туда прекращается в час ночи? Вопросы общественных защитников о профессии и местах работы свидетеля почему-то вызвали его яростное сопротивление. Он нехотя пробормотал, что работал по хозчасти в "Моспроекте", а до того -- в гостинице "Восток", сейчас не работает по инвалидности. Откуда так хорошо ориентируется в некоторых деталях, связанных с работой органов, -- любит читать детективы. Утверждал, что ему показали ордер на обыск и что из сумки Алины извлекли пакетик с белым порошком.
    Второй понятой, однако, подчеркнул, что никакого ордера на обыск ему не показывали, а из сумки Алины были извлечены только деньги и записная книжка.
    Что же делала толпа сотрудников ФСК дома у Алины полтора часа до появления понятых? Уследить за всеми их действиями, разумеется, было невозможно, и если бы кому-то понадобилось бы подбросить Алине наркотики, это можно было сделать запросто.
    Алина, не поняв сначала цели визита сотрудников ФСК, не признала ни пакетики, ни порошки, ни шприцы своими, считая, что ей их подкинули. Когда ее арестовали и привели на первый допрос, сразу же потребовала адвоката. В нарушение закона адвокат был допущен только на третий день. Вопрос Юнны Мориц, почему не были получены отпечатки пальцев на шприцах и пакетиках, остался без ответа.
    Свидетели обвинения против Алины -- двое юношей по фамилии Поликарпов и Шерков. Они также обвиняемые, но Алина в заключении, они -- на свободе. Они -- якобы покупатели наркотиков. Алина -- якобы продавец. Встречу с неизвестной и никак не описанной девушкой им назначило по телефону в метро на станции "Речной вокзал" неустановленное лицо. В их показаниях любопытные подробности: по выходе из метро после сделки с Витухновской ("в джинсах" -- по свидетельству одном, в "чернобелых брюках с узорами" -- другого), на них набросились здоровенные лбы в штатском, надели наручники, повлекли за палатки и стали бить. Ночь сильно избитые молодые люди провели за решеткой, наутро им представили, также в наручниках, Витухновскую, в которой они, по их словам, узнали девушку, у которой купили наркотики. Опознание, положенное по закону, не проводилось. Парни сказали, что люди, их избивавшие, сперва сидели в метро на противоположной скамейке. Не странно ли, что эти люди схватили покупателей и не схватили продавца?
    Алина рассказала, что и на первом допросе, и через короткое время в тюрьме с ней беседовали сотрудники ФСК ("без протокола", как было замечено), которые объявили, что она их не интересует, их интересуют затронутые в ее статье подпольные лаборатории, сети распространения, дети московской элиты, балующиеся наркотиками, и не сами по себе, а их родители. За сотрудничество пообещали быстро отпустить. Она все еще продолжала думать, что дело не так серьезно, что ее просто хотели попугать. От сотрудничества отказалась.
    Неделя процесса продемонстрировала большое число "белых пятен" следствия, нарушения закона и прав человека, и тогда в суд, возможно, в качестве тяжелой артиллерии, был приглашен полковник Дмитрий Воронков, возглавляющий подразделение ФСК по борьбе с наркотиками. Полковник изложил общую картину деяний наркомафии, построив свой рассказ как отчет об успешной работе по накрытию преступной международной сети: "крупная сбытчица наркотиков" Алина Витухновская могла быть рассмотрена как звено цепи. Однако перейдя от красочного описания к фактам по самому событию вменяемого преступления, руководитель подразделения оказался гораздо менее красноречив. То и дело спотыкался, путался в противоречиях, не отвечал на вопросы, ссылаясь на секретность данных. Он говорил о "контрольной закупке" наркотиков у Алины еще в мае 1994 года, сославшись при этом на незаконность акции. Но если подобная закупка не фигурирует в деле и к тому же незаконна, зачем на нее ссылаться? Он говорил о "наружке", которая вела Алину из метро на станции "Речной вокзал" в клуб "Не бей копытом", где Алина "продолжала сбывать наркотики". Но и этого факта нет в деле, а на вопрос: почему продавец и на сей раз не был схвачен с поличным, опять отвечал туманно, исходя из секретности методов. Когда его спросили о статье в "Новом времени", небрежно отмахнулся: ни о какой статье ведать не ведает. Он убежденно произнес, что отец знал о наркотиках, которыми промышляла дочь, и подтвердил, что его сотрудники двое суток сидели в трех машинах и караулили подъезд Алины, а ее отец это видел с балкона. Но в таком случае, что помешало бы отцу спустить в унитаз порошки, будь они в доме?
    Я смотрела на полковника, уверенного в себе, сильного, жесткого человека лет сорока, у которого под началом еще такие же молодцы, техника, подслушивающие устройства, квалификация натасканного сыщика: в одних случаях это может быть по праву и на пользу обществу, в других -- если эта машина поедет на невиновного человека, спасу от нее нет. Он знал правду, и знала правду Алина, они двое ее знали. И один из них лгал.
    Я отчетливо слышала, как сильная, жесткая машина крушила хрупкие кости бледной девочки, удивительного поэта, особенной личности с уникальным внутренним миром. Какая удача, что она не оказалась один на один с этой машиной, как это могло быть и как бывает в тысяче других случаев. В зал суда пришли писатели, журналисты, российские и иностранные, приехал из Питера, услышав о процессе, Константин Азадовский, ученый и писатель, которого вот так же 15 лет назад отправили в лагерь, подбросив ему и его жене наркотики, и который с горечью узнавал все тот же почерк.
    Взрыв смеха в судебном зале вызвала фраза государственного обвинителя Светланы Кельдишевой: вот Витухновская писала стихи, а почему она никогда не работала? Слово в слово то же самое, что было на процессе будущего Нобелевского лауреата Иосифа Бродского. "Поверь, эта прокурорша войдет в историю, как вошли в историю судившие Бродского", -- сказала мне Юнна Мориц.